Теоретические аспекты проблемы невменяемости
В судебной психиатрии проблема невменяемости является центральной по научной и практической значимости. К решению этой проблемы советские судебные психиатры подходят с позиций научно-материалистического понимания психической деятельности и вытекающей из него детерминистской трактовки поведения человека.
Сложившееся к настоящему времени представление о вменяемости — невменяемости имеет свою историю, в которой основное место занимает материалистическое понимание психической деятельности, в частности волевой сферы и в свою очередь свободы воли, т.е. свободы распоряжаться своими действиями, выбирать характер и род поступка. Такой подход к этой проблеме можно проследить в полемике К. Маркса и Ф. Энгельса с Гегелем и его последователями. Гегель считал, что свобода воли преступника «есть в насилии проявляющаяся злая воля, совершающая преступление». Иначе говоря, она заключена в непознаваемых внутренних побуждениях человека. В то же время он сам оценивал поступки людей как необходимость, во многом зависящую от внешних обстоятельств и не зависящую от самого субъекта. Он писал: «Слепа необходимость до тех пор, пока она не понята». Это противоречие концепции свободной воли Гегеля отмечено В. И. Лениным: «На деле цели человека порождены объективным миром и предполагают его, — находят его как данное, наличное. Но кажется человеку, что его цели вне мира взяты, от мира независимы».
К. Маркс и Ф. Энгельс критиковали главное последствие гегелевской трактовки свободы воли как независящей от внешних обстоятельств — выбор меры наказания преступнику. К. Маркс подчеркивал: «Разве это не заблуждение, когда определенного индивида, с действительными мотивами его поступков, с влияющими на него многообразными социальными условиями подменяют абстракцией «свободной воли», когда человека как такового подменяют лишь одним из его свойств?».
Важное значение для развития материалистического учения о невменяемости имели работы основоположников отечественной психиатрии В. X. Кандинского, С. С. Корсакова, В. П. Сербского, А. У. Фрезе и др., которые, исходя из материалистической трактовки воли, показали реальное содержание понятий вменяемости и невменяемости и их соотношение с клинической картиной психического заболевания.
Учение о невменяемости получило дальнейшее развитие в работах советских судебных психиатров Д. Р. Лунца, Н. И. Фелинской, Б. В. Шостаковича, Т. П. Печерниковой и др.
В соответствии с основными положениями советского уголовного права субъектом, ответственным за совершение преступления, может быть лишь вменяемое лицо; вменяемость является предпосылкой вины. Лицо, находящееся в состоянии невменяемости, не является субъектом преступления и не несет уголовной ответственности; совершенное им противоправное действие не может считаться преступлением, а представляет собой общественно опасное действие психически больного, к которому могут быть применены лишь меры медицинского характера. Таким образом, правильная трактовка понятий вменяемости — невменяемости играет большую роль в соблюдении социалистической законности.
Развитие учения о вменяемости — невменяемости тесно связано с достижениями нормальной и патологической физиологии — дальнейшими разработками положения И. П. Павлова о произвольных действиях человека и роли второй сигнальной системы как высшего регулятора человеческого поведения, созданием концепции опережающего отражения П. К. Анохина, исследованиями материального субстрата психической деятельности, проведенными И. С. Бериташвили, Э. А. Костандовым, А. М. Иваницким и др.
Как известно, такое свойство психики, как отражение, составляет одно из важных положений диалектического материализма. Для обоснования невменяемости принципиальное значение имеет понимание существа болезненных расстройств психики как нарушений отражательной деятельности головного мозга с последующим формированием и закреплением искаженного восприятия. При психическом заболевании болезненное, измененное отражение объективно существующей реальности лишает человека способности правильно понимать и оценивать совершаемые поступки, регулировать свое поведение. Клинические данные свидетельствуют о том, что нарушение отражения реального мира при различных психических болезнях различно. Так, в одних случаях нарушается прежде всего высшая форма отражения — мышление, при других — чувственное познание и т. д.
Болезненные расстройства психики могут приводить к нарушению сложных социальных отношений больного и к общественно опасным неправильным действиям без юридической ответственности больного.
Необходимость определения вменяемости лиц, совершивших правонарушение и вызывающих сомнения в своем психическом состоянии, практически очевидна и для большинства зарубежных психиатров. Однако, по мнению некоторых из них, категория вменяемости — невменяемости лишена смысла, так как якобы отсутствует объективный критерий тяжести (глубины) психических расстройств [Schneider К., 1956; Rasch В., 1971, и др.]. Таким образом, под сомнение ставятся и диагностические возможности психиатров.
В последние годы в зарубежных исследованиях вновь усилились позиции клинической криминологии. При этом, как и раньше, делаются методологически неверные выводы о возможности врожденной повышенной криминогенности лиц с психическими нарушениями, преступность провозглашается медицинской проблемой [Gibbens Т., 1973; Pinatel J., Bouzat P., 1975; Reid W., 1978].
В ряде случаев судебные психиатры придерживаются психоаналитических позиций в ущерб клиническим наблюдениям: криминальное поведение расценивается как выражение подсознательного «детского конфликта» [Grosbusch G., 1981] и т. д.
Биологические факторы, в том числе и аномалии психики, советские криминологи считают не более чем условиями преступного поведения [Кудрявцев В. Н., 1982, 1986; Кузнецова Н. Ф., 1984]. В Англии хромосомные аберрации выявлены лишь у 2% заключенных. J. Leonte (1972) писал в этой связи: «Надо еще доказать, что агрессивность, связанная с избытком хромосом, всегда имеет преступные формы. После этого остается еще объяснить преступность 98% лиц без хромосомных аномалий». Если эти биологические факторы начинают приобретать несвойственную им роль причин противоправных действий, то вопрос должен быть перенесен из социально-правовой в медицинскую область: в таких случаях речь идет не о преступлении, а об общественно опасных действиях психически больного. Эти понятия ясно различаются в действующем законодательстве.
Очевидно, что различия во взглядах на проблему невменяемости и причины преступного поведения отражают различные методологические подходы к соотношению социального и биологического в детерминации поведения человека.
